Белым соколом снег
Преломляет закат,
И в расщелинах век –
Блеск осенних утрат...

Я люблю эту грусть,
Рассеченную сном,
Неприкаянный путь,
Отороченный льдом.

Но в романс забытья
И в кадриль пустоты
Вдруг вступают друзья,
Расчищая мосты,

А любовь бьёт крылом
По чернильному льду,
Грезя летним теплом,
На замёрзшем пруду.

Осень разлилась янтарным соком
В гулких рвах средь сумрачных громад,
По шуршащим золотом дорогам
Лето ускользает в листопад.

Рыжий конь трясёт роскошной гривой,
Рассыпая листья, как цветы,
Будто ночью вспыхнуло огниво
И зажгло озябшие кусты.

И тебя, мой милый, пусть согреет
Этот вальс рубиновых дождей,
И любовь парит воздушным змеем
Над толпой безликих мелочей;

Мы с тобой следим заворожено
За летящей по ветру судьбой…
Как легко быть осенью влюблённым
В светлый час печали золотой.

Вечер, ласковое солнце
Обнимает тишину
И нанизывает кольца
На закатную струну.

Золотистая дорога
По свинцовой глубине
От пылающего стога
В ноги падает ко мне.

Пальцы ив устало гладят
Шелк под солнечной струной,
В белом праздничном наряде
Льнёт к земле кувшинок рой.

Утоплю в озёрной грусти
Камень, сброшенный с души,
И грехи мои отпустят
Без молитвы камыши.

Замерла на пороге зима –
Не зовут её в дом.
Слишком сладко на печке дремать,
Когда снег – за окном,

А в печи – только искры да жар…
Не входи, не тревожь!
Эта ночь – не последний ли дар,
Золотистая ложь,

Перед тем, как ворвётся метель
И застудит сердца,
Посрывает все двери с петель,
Замутит образа?

Нам до горя – лишь дверь да порог,
Может, меньше, чем ночь,
И скрывающий истину Бог,
Не готовый помочь.

Как розовый дракон, повисла туча
Над головой,
И руки сжаты холодом колючим,
Как бечевой.

Рассыпал тополь жёлтые билеты
По мостовой
На представленье зимнего балета
Под вьюжный вой.

Звенящий день, предсмертное дрожанье
В его ветвях,
Зима нам всем назначила свиданье
И ждёт в сенях.

Оконные крылья вспорхнули
В огонь синеглазой зари,
Вечерние угли раздули
Лампадки небес - снегири.

Взволнованно алые щёки,
И синь вкруг пылающих глаз,
Бурлят и взрываются соки
В руках, обнимающих нас.

Полнеба – глаза и туманы,
Полнеба – болезненный жар,
А ночь уж готовит для раны
Тягучий целебный отвар.

И стихнет заря под бинтами,
Смирит одичавшую кровь,
Забывшись короткими снами
До нового срыва в любовь.

Идёт по миру красота,
Скользит танцующей походкой,
Как будто с чистого листа
Сейчас начнётся век короткий,

Как будто мир махнул рукой
На неизбежность зла и смерти,
С улыбкой глядя, как прибой
Слова любви на пляже чертит,

Как обаятельно легки
Движенья ветра в танце мая,
Когда он с яблонь лепестки
Земле на волосы сдувает,

Как я безделья не стыжусь,
К иконам пламенных каштанов
Не ставлю свечи, не молюсь –
Лишь грежу в мареве их пьяном.

Из-под ног взлетают, словно птицы,
И обратно тянутся к земле,
Из пруда пытаются напиться,
Засыпают прямо на столе.

Под ногами раненые солнца,
Вороха оттикавших минут
Не хотят ни верить, ни бороться,
От зимы обещанной бегут.

Золотые письма расставанья
С почтой ветра ходят по земле…
Листья, листья – светлое прощанье
С тем, что жизнь уносит на крыле.

Брызжет солнце из кувшина неба,
Раздувая пену облаков,
И летит с размаху в хлопья снега
С яблонь облетевших лепестков.

Капает вишнёвое сиянье,
От молитв растаяла земля,
И вступает в душу покаянье,
Словно с сердца за ночь спала тля.

Пьяных пчёл нестройное жужжанье
Сетью зависает над листвой,
И несётся ясень на свиданье,
В такт весне качая головой.

Деревья, словно льдины неживые,
Топорщатся в объятиях дождя,
Посверкивают ветками стальными
И ватный полог неба бередят.

Короткое затмение природы
До взрыва лип, до смерча тополей…
Как в сказке, превращаются уроды
В лебяжий дым, в зелёных журавлей.

На губах твоих, о ночь, крошки звёзд,
В волосах твоих блестит нить комет,
На плече твоем сидит черный дрозд
И выклевывает блажь прошлых лет.

Ворошит он пепел неба крылом,
Предвещая неизбежный рассвет,
И мечтает он отправить на слом
Все столетья, лепестки млечных бед.

Не в поле – ветер,
                        не в чаще – снег,
Душе метельный
                        грозит набег:
Седые кони –
                        на небесах,
И сердце тонет
                        в холодных снах.

Сдаваться – просто,
                        лететь – легко
На белый остров
                        из облаков,
Дружить с метелью
                       без дрожи век
И чистить перья,
                       Бросаясь в снег.

Снова осень, довольно раздумий!
Я бреду в зачарованный лес,
Где верхушки берёз, словно дюны,
Уходящие в море небес,

Где у сосен – смолистая влага,
И по пояс – сухая трава,
Где, склоняясь под рябиновым стягом,
Ива моет в реке рукава.

Все мы ищем любовь и находим
Вместе с ней невозделанный сад,
И мы пестуем хрупкие грозди,
Где хранит свой нектар виноград.

Но по осени сад, облетая,
Мне даёт на минуту вздохнуть
О верхушках берёз, что, взлетая,
В небеса открывают нам путь.

И золотом, и медью,
И бронзой всё горит –
Осеннего безделья
Роскошный колорит.

Усталою походкой
На трон из хризантем
Восходит солнце кротко,
Оставив роз гарем.

Последний взлёт прощанья,
Улыбка тишины,
Печалью расставанья
Глаза затенены,

Чуть слышно ветер дышит,
Беззвучно лист парит,
И птица в небе пишет:
«Прощай!» - и прочь летит.

Осень, как цыганская кибитка,
Катится по свету от забот
И листвы убогие пожитки
В дальний путь с собою не берёт.

Мёрзлая, дырявая накидка,
Стук копыт в припудренной траве…
Много нас, затерянных в кибитках,
Крестиков на жизненной канве,

Много нас, осеннюю прохладу
Чертящих колесами мечты,
Падает с лавиной листопада
С выдуманной ими высоты.

Только эхо высится над полем
Отзвучавших песен о любви,
Но, как встарь, твою лихую долю
Я с тобой готова разделить.

Прощайте, на лунную мачту
Серебряный парус взлетел,
В гранёное летнее счастье
Недолго я, братцы, глядел.

Довольно плескаться в дурмане
И синие волны взбивать,
Ловить золотистое пламя,
Упавшее в водную гладь.

И в краткости – видеть подарок,
И море вдыхать, как любовь,
И дуть на вечерний огарок
Дымком незатейливых слов.

Довольно! Наполнены трюмы,
Корабль подгоняют ветра…
На север, седой и угрюмый,
На родину, братцы, пора!

Раскрыли глаза тополиные почки,
Заслышав неспешную поступь весны,
И вмиг небеса рассекли на кусочки
Тяжёлые ветви, стряхнувшие сны.

Растрескались тучи, и вспыхнуло солнце
Платком золотистым в седых волосах...
Да, можно и нужно за счастье бороться,
И взгляды любимых искать в небесах,

И шарить ветвями по звёздной дороге,
Ища медяки заколдованных встреч,
И, жизнь раздавая, делиться немногим, –
Что нам от зимы удалось уберечь.

Сегодня на улицу вышел Саврасов
И стал рисовать бесконечное небо,
И, тополь гирляндами гнезд препоясав,
Укрыл ему ноги остатками снега.

Сегодняшний день наречен Ренуаром
Безоблачно-синим и звонко-крылатым...
Недаром они приходили, недаром
Расписаны стены больничной палаты!

Недаром весеннее небо открыто
Для песен и взглядов и солнечных нитей,
И люди влюбляются сердцем умытым
В воздушные замки повторных открытий.

Сизокрылое море летело…
Мы на крылья не смели ступить
И своё неуклюжее тело
Его нежной прохладой укрыть.

Ты – любовь моя, море прохлады,
Бирюзовая, сизая даль…
Только рядом с тобой мне не надо
Всё, что дорого, прятать под сталь.

Ты – свобода, стряхнувшая морок,
Ветер силы в моих парусах,
Как шкафы без наскучивших створок
Мы впускаем восторг твой и страх.

Я не знаю, за что ты мне веришь,
Но, вдыхая солёный восторг,
Каждый день я ласкаю твой берег,
Не жалея натруженных ног.

Солнце дремлет в золотых пушинках
На верхушках высохшей травы…
Словно жук беспомощный на спинке,
Я лежу под взглядом синевы.

На душе – затишье и безлюдье,
Пишет свет оранжевую вязь,
Я вдыхаю вечер полной грудью,
Ни о чём не плача, не молясь.

Что бы я ни думала о мире,
Мир простит младенчество моё,
Что бы мы в угаре ни свершили,
Всё пройдёт и порастёт быльём.

И царить останется безмолвно
Это поле с перьями травы,
Что покоем дышит под любовным
Взглядом бесконечной синевы.

Снежные сумерки льнут к облакам,
К нитям деревьев, к столбам, проводам,
К лужице солнца и звездной тропе,
К стеклам замерзшего в поле купе,
К сердцу и зареву дымчатых глаз,
К морю дорог, разделяющих нас.

Тихое-тихое море…
В сети приходит улов,
Шёпот неспешных историй
Синий колышет покров.

Синее-синее небо,
Горы – драконы во сне –
Дышат туманною негой,
Гулко храпят в глубине.

Белую-белую пену
Солнце хватает рукой…
Нету приятнее плена,
Чем упиваться тобой.

Трава, окрашенная смертью,
Нам не указ:
Ноябрь взорвал последней третью
Осенний вальс.

Всё танцевало и летело,
Крошился лед,
Смеялась огненная Гелла,
Мурлыкал кот.

И я отбросила усталость,
Пустившись в пляс.
Нам солнце тихо улыбалось
В последний раз.

Вечер, хлёсткая гитара,
Ненасытные глаза...
Жарь, покуда мы не стары –
В страсти нет пути назад.

Рассыпайтесь в танце, косы,
По плечам моей любви,
Пусть сомнения уносят
Крылья русые мои.

Взгляд лукавый, голос звучный,
Песня, рвущая нутро...
Покачусь с высокой кручи –
Не достать меня багром!

Режь, гитара, ночь тускнеет,
Как оплывшая свеча...
На рассвете я прозрею,
Одинокая, ничья.

Я с тобою не буду спорить,
Даже взглядом не выдам боль:
Между нами разлилось море
И в глаза мне бросает соль;

И прибрежный песок поднялся,
Чтобы жалить горячий лоб
В бесконечном круженье вальса
Потерявших значенье слов.

Это мёртвое море выжгло
Всё живое в единый миг,
Тот, кому я шептала «милый»,
Не услышит теперь и крик.

Шторм затихнет, и будет вечер,
Вместе с солнцем утонет боль,
Вновь толчками от встречи к встрече
Будет биться во мне Ассоль.

В каких полях ты бродишь, ветер,
На чей погост сметаешь снег?
Зачем позволил мне заметить,
Что ты – отчасти – человек?

Зачем в лицо мне дуешь правдой
Своих походов и побед?
Ведь я с тобой была б, когда бы
Ты не хотел обнять весь свет.

Вкрадчивая лунная дорожка
По волнам усталым расплескалась,
И луна брильянтовой серёжкой
В чёрных косах ночи затерялась.

Мы – одни, и море под ногами
Серой птицей вскидывает крылья,
Мы с тобой – как вспыхнувшее пламя,
Золотая лунная мантилья,

И в любовь мы входим, словно в море,
Не спеша прощупывая камни,
И для нас в полуночном соборе
Окна звёзд распахивают ставни.

Где сейчас твоё сердце ютится,
По каким коммуналкам снует?
Нам с тобой намело уж по тридцать
Неприкаянных лет у ворот,

А снежинки всё лепят и тают,
Словно слёзы скользя по щекам…
Я не первая, и не вторая
В твоем списке трагедий и драм.

Все твои отгремевшие роли
В бесшабашной метели звучат…
Эти слёзы, без грусти, без соли
Мне тебя хоть на миг возвратят.

Глаза - наивные озёра
С полоской лунного дождя,
Со страхом ждёшь их приговора
И жаждешь встречи, уходя.

В них вальса вихрь и шепот ночи,
И локон с нежностью хлопочет
Над их изменчивым огнём …
И грусть, и страсть, и сила в нём.

Глаза - наивные озёра
С полоской лунного дождя,
Со страхом ждёшь их приговора
И жаждешь встречи, уходя.

Хочу уйти, но вновь невольно
Я возвращаюсь лишь затем,
Чтоб знать: моею жгучей болью
Вы не поделитесь ни с кем.

И Вы не просите прощенья,
И Вам не ведом страх потерь –
Для томных баловней творенья
В раю всегда открыта дверь.

Вы, как затменье голубое,
Как не родившийся рассвет…
И с Вами я живу любовью,
Которой нет.

Твои брови – изгибы дорог,
Словно глинистый росчерк во ржи…
Под полуденным маревом строк
Я с тобою хотела бы жить.

Пред штыками ржаных стебельков
Свою голову гордо сложить,
Но сдержать корабли васильков
У последней заветной межи,

А потом полететь на закат,
Позабыв про отчаянный бой,
И любовь, словно спелый гранат,
Преломить, не смущаясь, с тобой.

Из нитей нежных слов
Я Вам сплела бы шаль,
Чтоб груз таких оков
Вам сбросить было б жаль.

Замком из нежных рук
Я цепь свою скреплю,
Измен холодный круг
Дыханьем растоплю.

И выпадет росой
Средь утреннего сна
Любви моей слепой
Густая пелена.

Довольно вина, довольно,
Не всё ещё ночь нам застит,
Я стала птицею вольной
Прекрасной вороньей масти.

Я стала птицей молчащей –
Останься один со словом,
Вставляющим камень в пращу,
Ощерившим лик свинцовый.

Я стала птицей бездомной –
Домой не несут обломки.
Чтоб больше тебя не помнить,
Ты льёшь мне вино до кромки.

Живи, как знаешь,
Гуляй на воле:
Мы повстречались,
Как зёрна в поле,

Росли бок о бок,
Тянулись к свету,
Пьянящим соком
В нас билось лето.

Мы жизнь не гнали,
И дни без счёта
Тянулись стаей
До горизонта.

Теперь созрели...
Даешь свободу! –
В пшеничном теле
Так много меда.

Тебе ведь проще
Не видеть боли –
Живи, как хочешь,
Гуляй на воле.

Я за стеклом с ресниц роняю дождь,
В листву, в траву, в осеннее шуршанье…
И как признать, что лучшее сбылось
И стало сном и красками прощанья?

И как унять непрошеную дрожь,
И как согреть дыханьем эти пальцы? -
Туман в руках домой не унесёшь,
Судьбу не вышьешь крестиком на пяльцах.

Стихает все, и даже мелкий дождь,
Лишь свет летит в пространстве бесконечно…
Моя любовь, пройдя твой дом насквозь,
Бредёт, в глаза заглядывая встречным.

Землю накрыл закат,
Словно шотландский плед,
Времени строгий взгляд
Скрасил миндальный цвет.

И золотая нить,
Вдетая в облака,
Душу зовёт уплыть,
Словно твоя строка.

Не уходи, постой,
Не погружайся в тень,
Ты на сегодня – мой,
Пусть на один лишь день.

Пусть наплывает мгла,
С речки ползёт туман,
Слово моё – стрела,
Руки мои – аркан.

Звёздам ведь всё равно,
Вместе мы или врозь.
Чтобы не быть одной,
Послан мне нынче гость.

И тень, и свет, и боль, и счастье –
Всё познаётся на границе.
Как не любить? Любовь – причастье,
И в ней нельзя остановиться

На полу-да и полу-нет.
В ней нет теней. Лишь тьма и свет.

Милый, дальний собеседник,
Что ж давно не шлёшь письма?
Без тебя уже к обедне
Оттрезвонила зима,

Без тебя слетелись вьюги
Насвистеть мою судьбу,
Набивались мне в подруги,
Ударялись в ворожбу.

Без тебя добрей не стала
Западня моих морщин...
Просто я давно устала
Ждать обещанных вершин.

Не пиши мне, я на пристань
Не могу зимой смотреть.
Что же, снег – не хуже писем,
Всех снежинок не прочесть...

Молчанье – лучшее прощанье,
И за ушедшую любовь
Дают гроши воспоминаний,
Пустые фантики от снов –

Дают всё то, чем не заполнить
Притихший дом моей души…
И всё ж тебя я буду помнить
И пересчитывать гроши.

Нам легче вымолвить «прощай»,
Чем удержать в руках мгновенье.
Но, даже ясно видя край,
Мы будем преданы творенью,

А вечный бег от вечных слов
Уйдет. Останется любовь.

Не зови меня в море за счастьем, -
В моём сердце – не соль, а земля,
И застыли тяжёлые снасти
На крестах моего корабля.

Не зови меня в небо за песней,
Я давно не летаю во сне,
Лишь взбираюсь по кружеву лестниц
К золотистой безмолвной луне.

На губах моих тлеет улыбка,
Словно угли в камине любви...
От покоя и нежности зыбкой
Ты за грустью меня не зови.

Список лиц для расправы подписан,
Способ казни назначен – любовь.
Это слово сугробом на крыше
Нависает над морем голов.

Но когда рассыпается нежность
По склонённым в поклоне сердцам,
Я хотел бы её неизбежность
Навсегда разделить пополам.

Плыл вечер в ночь, река в тумане
Звала любовь,
Ты как всегда пришёл незваный
С котомкой слов,

То говорил, то жадно слушал
Сквозь тишину,
В тумане глаз увидев душу –
Совсем одну.

Ты мял мне пальцы с горькой страстью
И тихо звал,
Ещё не признанною властью –
Повелевал.

Мы снова выплыли на грани
Коротких снов.
Плыл вечер в ночь, река в тумане
Рвала любовь.

Я земная из сотен земных,
Я такая, как все. Отчего ж
Для тебя я надежды и сны
И безумная страстная дрожь?

Почему без тебя мне страшны
Перевалы суровых часов,
И кривая монетка луны,
И засилье чужих голосов?

Отчего в бесконечности дней,
В суете легкокрылой земли,
В кружевах одиноких людей
Мы навек наши нити сплели?

Подумаешь, страсть! Всё – пустое,
Затихнет неистовый шквал,
Останется то, что ногою
Ты раньше легко попирал:

Останется берег пустынный
И чайки гнездо на скале,
И взгляд укоризненный сына,
И твой неприкаянный след.

Престарелый мальчик,
Девочка под сорок,
Поздняя удача
И любовь, как морок.

Как расправить плечи,
Чтобы не заметить
Хрупкость этой встречи
В мельнице столетий?

Слабый треугольник
Стонет без опоры:
Время, мятый школьник,
Девочка под сорок.

Пусть Вас любовь хранит от бед
И стелет ровные дороги...
Мы все – любви горячий след,
Любовью платим мы налоги.

Пусть будут праздником для вас
Её плоды, её находки,
И в тёплом море ваших глаз
Скользит её простая лодка.

Пьёшь вино ты и пишешь романы,
Снова пьёшь и клянёшься в любви –
Ты скользишь по теченью в тумане
Меж оскаленных трещин земли.

В твою лодку принёс меня ветер,
Словно искру шального огня,
И туман мне не в силах ответить,
Почему ты не гасишь меня.

Ты – светило на моём пути,
Мой корабль вибрирует от боли,
Без потерь решив хоть раз пройти
Сквозь твоё мучительное поле.

Если мне не хватит сил уйти,
Не смогу потом тебя покинуть,
Знаю: ты не можешь не светить,
Только лучше в спину,
                                   лучше в спину.

С душевной болью, с нежной силой
Я наше прошлое люблю
Не потому, что день постылый
Своей душой теперь кроплю,

Но потому, что с каждым часом
Пустеет сад моей любви,
И только в прошлом трубным гласом
Ещё звучат шаги твои.

Но плеск листвы непостижимо
Нас отправляет снова в путь
За тем единственно-любимым,
Что может осень обмануть.

Согрею сумерки глазниц
Твоим размеренным дыханьем,
И руки парой хрупких птиц
К тебе отправлю на свиданье,

В тебе, как в море утону,
Непоправимо, безвозвратно,
И, притянув к волне волну,
Закрою путь себе обратный.

Но профиль твой и тень ресниц
Хранят бесстрастное молчанье,
Не встретив пару хрупких птиц,
К тебе летевших на свиданье.

Солнце цыганочку пляшет
В огненном платье рябин…
Счастье забытое наше
Машет платком мне своим:

Снова рябиновый вечер
Снегом янтарным метёт,
Хищное время, как кречет,
Жадно минуты клюёт,

Снова дрожат наши ноги
В ужасе первых шагов
Бывших детей по дороге,
Их уводящей в любовь.

Рано с собой я простилась,
С той, что смотрела сквозь дым,
Как её сердце клонилось
К нежным ладоням рябин.

Я выстрою дворец –
Ты сделаешь подвал,
И рухнет мой птенец
В твой ворох одеял;

Я брошу горсть камней
На берегу морском –
Ты сделаешь ровней,
Проехавшись катком.

Но странный наш союз
Распасться не спешит:
В корзине сложен груз –
А шарик всё ж летит…

Ты во сне мне нежно шлёшь приветы,
А глаза – холодный небосклон…
Дни и ночи ты проводишь где-то
В шумном марше бешеных времён.

Не грусти, что дни твои несутся,
Словно вихрь на сером скакуне…
Все пройдёт, а годы разольются
Струйкой фотографий по стене.

Молчаливый, как вода,
Безупречный, как икона...
Нет, не стоило труда
Ждать ответного поклона.

Успокойся, я твоей
Томной грусти не нарушу,
Ты, как коршун, средь полей
Ищешь брошенную душу.

А душа твоя – щенок –
И не думала скитаться,
У моих свернулась ног
И с тобой не хочет знаться.

Я Вас люблю за внешность и за суть,
Наощупь и на расстоянье взгляда,
За то, что Вы не в силах зачеркнуть
Те годы, что прошли со мною рядом.

И, став воспоминаньем о себе,
Мы будем этой памятью питаться…
Не зря ж на узкой жизненной тропе
Однажды нам случилось повстречаться.

Не зря ж мы рисовали на песке
Две линии скупого состраданья
И в облаках, как в розовой реке,
Ловили отблеск первого свиданья.

Я сегодня уплываю, как река,
В просинь неба, в лёгкость песни, в облака,
В эту осень, что встаёт из синевы
В рваной радуге задумчивой листвы.

Я с тобою не прощаюсь, и зачем?
Ты давно живёшь в плену у цифр и схем,
Ты давно не видел осень во плоти
И не сможешь меня, беглую, найти.

А ведь помнишь, было время, мы вдвоём
Убегали в осень шляться под дождём,
И смывали с нас дождинки ветошь фраз,
Кем-то сказанных правдиво, но до нас.

Не прощаюсь, не прошу и не зову,
Ты останешься, как прежде, на плаву.
Чтоб взлететь, нужна отчаянность листка,
Что без крыльев хочет гладить облака.

Я тебя не люблю, и странно,
Что тебе я пишу стихи,
Видно, что-то сродни капкану
Есть в пожатье твоей руки,

Волшебство – в восхищённом взгляде
Лишь за мною следящих глаз,
И внезапно сбежавшей правде
Из квартиры красивых фраз.

Видно есть для любой из женщин
Немудрящий набор чудес,
Что ложится рукой на плечи
И в глазах зажигает блеск.

Вот и зрелость стучит в мои окна
Кулаками шаблонов и цифр…
Остаётся надуться и лопнуть,
Словно юности мыльный пузырь.

Лопоухая нежная зелень
Обрастает корою и мхом,
И всё реже взлетают качели
Над затянутым ряской прудом.

Всё проходит: мучительность слова,
Дрожь в коленях и свежесть обид…
И лишь в детской победой живого
Белокурая радость звенит.

В игрушках звезд, в гирляндах тьмы и снега,
В слезах смолы и всполохах петард
Уходит год, как будто бы и не был,
Приходит год, как новый низкий старт.

Уходит год размеренной походкой
По камешкам, по крошкам тихих звезд,
А новый год вплывает легкой лодкой
Под тающий в пространстве звездный мост.

Приходит год с коробкой свежих писем,
Стучит в окно: "Вставайте, новый день!"
И кружит снег, осваивая выси,
и гроздями ложится, как сирень.

Тебе и мне - и высь его, и пропасть,
И звук шагов, спешащих скрасить снег...
И вертится невидимая лопасть,
И кружится снежинкой человек.

Врастая корнями в пушистое небо,
Напьюсь я ветрами и скошенным снегом
И буду к земле недоступной стремиться…
Скажите мне, кто я: звезда или птица?

Зачем я в грозу продолжаю купаться
В безумии дружбы и честном злорадстве,
И в тайной любви нерастраченных вёсен…
Скажите, зачем я – глубокая осень?

Кленовый лист ушедших лет
Меняет вид, меняет цвет,
Осыпан золотом побед
И медью бед.

Но также чист он, как весной,
Сиявший зеленью хмельной,
И под сверкнувшей сединой –
Всё тот же зной.

В сетях осеннего безволья
Опустошённая земля,
Уже нет сил начать с нуля,
Но есть надежда, что не ноль я.

Не ноль, но кто? Какая подпись
Под этим почерком косым?
Мне эта осень – как весы,
Свои оценки преподносит

И тут же с листьями уносит
Намёк на искренний ответ:
«Нет, ты – не ноль, ты – тихий свет,
Ты – эта призрачная осень...»

А в час перед подъемом
И мыши не шуршат,
Лишь ветер водит к дому
Сны загнанных солдат;

И вздрагивает лето,
Припомнив божью плеть,
С которой в час рассвета
Пришла однажды смерть.

Но этим полудетям
Так хочется домой,
Что стыдно даже смерти
Нарушить их покой.

Стыдлива смерть, но смертных
Стыдом не устрашить -
От скуки безответных
Лишают права жить:

Раскладывая карты
И вглядываясь вдаль,
Меняют детям парты
На ненависть и сталь.

И так охотно дети
Играют в этот хлам,
Что страшно даже смерти
Идти по их следам.

И лишь перед восходом,
Покинув смертный строй,
Сны веруют в свободу
И тянутся домой.

В конце великого похода
Есть только ночь,
Чтоб встретить прошлые невзгоды
И превозмочь.

В конце великого похода
Есть только грусть
О том, что вытравили годы
Из сердца Русь.

В конце великого похода
Есть два пути:
Жнецом стать грозным для народа
Или уйти.

Прижмусь с мороза
К шершавой печке,
Потянет прозой:
Тушёнкой с гречкой,

Печёным тестом,
Капустой с перцем –
Потянет детством
И чистым сердцем,

И той любовью,
Что, словно крест свой,
Отдам я с болью
Тебе в наследство,

Чтоб ты любила
С шершавой печкой
Мечтать о милом,
Дрожа сердечком,

И чтоб осталось
Храниться в сердце
Такая малость –
Печное детство.

Есть странный дар: менять реальность словом,
Не засоряя речи чепухой,
Но сбрасывая пыльные покровы,
Вести людей по строчке золотой.

Есть странное спокойствие надрыва
И, складывая чувства по слогам,
Так хочется, чтоб было всё красиво,
И жизнь людей не превращалась в хлам.

Есть странная иллюзия всевластья
И тихая уверенность в себе,
Способность рисовать картины счастья
И к ним идти по всклоченной судьбе.

Здравствуй, наблюдатель мой циничный!
Как живёшь? Давно ль из-под небес?
Не ждала, что ты захочешь лично
Посмотреть, как мир твой тащит крест.

Боги умирают от безверья,
И, конечно, хочешь ты спросить,
Где краду я золотые перья,
Чтоб без веры над землёй парить?

Я отвечу: скручивая душу,
Я из слов леплю себе крыла,
Для меня, наверно, это лучше,
Чем молить и прятаться от зла.

Не прошу ни пики, ни забрала –
Было время: я тебя ждала…
Ты молчал. А я покуда стала
Тем, кем без тебя я стать смогла.

И по стихам нам должно воздаться,
И по любви...
Уходит время в змеином танце
В фонтан Треви,

И незаметно стекает вечер
С лесистых гор,
И нам внезапно закончить нечем
Пустячный спор.

Стихи монеткой бросаю в воду
И жду вестей...
В моей вселенной есть сотни входов
И нет цепей;

В моей вселенной я трачу время
На пустяки,
Чтоб вместо сердца любое бремя
Несли стихи.

Играет солнце в колодце пьяцца
На ребрах плит...
Пусть не по слову нам всем воздастся,
А по любви.

Из неприглядной дорожной пыли
Нас, не лукавя, слепцы лепили
И долго гнали то врозь, то скопом
По бесприютным колючим тропам,

Потом однажды в рядах походных
Столкнули в яму для непригодных
И вновь лепили из той же пыли
Всё те же клетки, всё те же крылья.

Из последних сил вгрызаюсь в небо,
За собой любимых волоча,
И к кому-то всё взываю: «Мне бы
Всё одно – врача иль палача».

То прошу кого-то: «Дай проснуться,
Не мытарь бессмысленной борьбой!
Я хочу руки твоей коснуться,
А не быть всё время под рукой».

Запалишь ты звёзды на закате,
Позовёшь улыбкою луны...
За любовь всегда мы жизнью платим –
И она уходит, словно сны.

Ищу всю жизнь и не найду утрату,
А кажется, вот-вот возьму в ладонь,
И время постепенно стало платой
Для этих нескончаемых погонь.

Могу я слово выкрасить цветами,
Могу жевать и пробовать на вкус,
Но как же поделиться словом с вами,
Чтоб вам закинуть в душу этот груз

И зацепить крючком, и выше, выше
Тянуть до синевы затёкших рук,
Чтоб вы могли мой пульс неровный слышать,
И, замерев, забыть про свой испуг.

Я вас люблю и души ваши вижу,
Они, как окна, светят мне в ночи,
И потому я буду вас до грыжи
Из омута болотного тащить,

И дам вдохнуть клокочущее слово
И выдохнуть, и выгнуться дугой.
Я знаю: вы давно в душе готовы
Без ропота последовать за мной.

Когда любовь смирилась с пораженьем
И трётся о мерцающую сталь,
Зарой поглубже чёрное смиренье –
Упавших никому потом не жаль.

Когда душа, как ноющая псина,
Ползёт на брюхе – только б всё прошло –
И ты согласен жить наполовину,
Плюнь ей в глаза и снова сядь в седло.

Когда покой покажется спасеньем,
И сон предложит тряпку на глаза,
Сожги её, пусть вечным будет бденье
И твёрд твой взгляд навстречу образам.

Пой песню до последнего припева –
Она другим в ночи проложит путь...
И камень, что смиренных гнал налево,
Тебе позволит к счастью повернуть.

Узкими коридорами,
Крылья отбросив в сторону,
Рыщут сороки сворами,
Гордо шагают вороны.

Свет выдают по записи,
Воздух – по расписанию,
Души горят от зависти
Ярче, чем краски знамени.

Сгнило без крыльев мужество,
Проданы все решения,
И отпускают с ужасом
Трусости прегрешения.

Сами себя загнавшие
В схемы вождей и в камеры,
Люди бредут уставшие,
Время в глазах их замерло.

Здесь коридоры тихие,
Узкие окна – бойницы,
Нервно минуты тикают,
Быстро мелькают лица.

Хочется в окна вылететь,
Полем дышать и памятью,
Тихо стоять над Припятью
С чёрной зовущей заводью.

Хочется – значит, вырвешься
Словом, ресничкой вечности...
Жаль, что душа на привязи
Собственной человечности.

Идёт по миру красота,
Скользит танцующей походкой,
Как будто с чистого листа
Сейчас начнётся век короткий,

Как будто мир махнул рукой
На неизбежность зла и смерти,
С улыбкой глядя, как прибой
Слова любви на пляже чертит,

Как обаятельно легки
Движенья ветра в танце мая,
Когда он с яблонь лепестки
Земле на волосы сдувает,

Как я безделья не стыжусь,
К иконам пламенных каштанов
Не ставлю свечи, не молюсь –
Лишь грежу в мареве их пьяном.

Твое сердце зацепил
                               крест,
Непредвиденно пришла
                               боль,
То ль нашелся на пути
                               съезд,
То ли выбрал ты не ту
                               роль.

Позолота куполов –
                              ложь,
Не доносит твоих просьб
                              вверх.
Кроме брошенных детей
                              кто ж
Может верить, что вся жизнь –
                              грех?

Вместо воли к доброте –
                              страх,
Вместо собственных речей –
                              стих.
Отречешься ли теперь
                              в снах
От того, как раньше жил
                              в них?

Я найду себе любви
                             клин,
Ведь в природе нет пустых
                             мест –
У тебя в душе чужой
                             сын,
Твое сердце зацепил
                             крест.

Кричи – не выкричишь ни капли,
Проси любви, вина и хлеба,
Ты ведь сюда кричать поставлен?
Иль через боль расти до неба?

Когда в молитве душат слёзы,
Когда ответом ей – молчанье,
Невольно думаешь, что поздно
Просить у бога состраданья.

Нас всех поставили пред фактом
Самих себя и той свободы,
Что выливается в инфаркты,
В любовь и злость, в стихи и роды.

Зачем молитвы и вопросы?
Ты сам себе – и быль, и небыль.
Ведь невмешательство – лишь способ
Заставить нас расти до неба.

Лунным пеплом осыпаны крыши,
Угольком нарисована тень,
И, застыв на морозе, не дышит
Император поверженный – день.

Это годы мои, как опалы,
На заснеженных крышах лежат,
Промежутки любви, интервалы
И в тумане растаявший взгляд.

Это годы сжимают мне руки
Ледяными верёвками звёзд,
Это торжище правды и скуки,
Это грань непролившихся слёз...

И по белому сбитому тракту
Я иду за тобой, седина...
Моему предпоследнему такту
Улыбается сверху луна.

Механизмы расстрельный и палочный
Не ушли – затаились просто.
Почему я не слушала Галича?
Хорошо, хоть пела Высоцкого.

И фашизм, и вожди бессменные
Не ушли – лишь пообтесалися.
И по-прежнему строем военные
Голосуют за них до старости.

И судимы, как встарь, по должности,
И заносят коньяк им марочный.
Чтоб не спать со своею совестью,
Надо слушать, как прежде, Галича.

Море нас носит до смерти,
Море нас сушит до злости,
Держат испуганно дети
Наши смоленые кости.

Дети - канаты для взрослых
В бурю спасают им души,
Ниточки детских вопросов
Тянут заблудших на сушу.

В два перехвата каната
Люди проходят дорогу
Кто до больничной палаты,
Кто до сражения с богом.

Я же иду по канату,
Словно слепая на голос.
Дети, возьмите как плату
Мною не съеденный колос,

Мною не спетую песню
Дайте попутному ветру...
Может, я словом воскресну
Словом, зовущим нас к свету.

Мы чистим тропу в навозе
И знать не желаем истин,
Что кто-то пощады просит,
Что пули дырявят листья,

Что нет никому свободы
Быть тем, кем душа способна,
Что мир сотрясают роды
И рокот толпы утробный,

И ты, что решил без страха
Взглянуть на кусочек ада,
Ответь, для кого та плаха,
Кому же всё это надо?

Мудрость - всего лишь камень
В русле сухой реки,
Пепел, забывший пламя,
Точка в конце строки.

Мудрость хранит осколки
Всех золотых шаров,
Запах истлевшей елки,
Смолкнувший бой часов.

Мудрость - осколок счастья,
Неутомимый страж
Всякой иссякшей страсти.
Мудрость - любви мираж.

И в конце, и в начале пути
Слово льнёт к колыбельным распевам,
Но в высоком полёте – прости –
Я дам ритм взбудораженным нервам.

Я спою под раскатистый гром,
Под дробинки дождя, под насмешки,
Потому что мы в связке со злом,
И напарник нас держит за пешек.

Я спою, потому что молчать
В этом страшном полёте нет мочи,
А земля всё торопится вспять,
И вернуть наше детство не хочет.

Подпевай, мой напарник, не спи,
Одному мне не выдержать ритма,
Белым росчерком наши пути
В небесах пребывают незримо.

Не важно, чьим именем просят,
Чьим именем страстно клянут –
Всех в мирной купели возносят
И в тихую землю кладут.

Никто не теснит, не неволит,
Россия раскинулась вширь:
Огромное стылое поле
И ветер, гоняющий пыль.

И в кои-то веки нет рабства
И смертного воя войны,
Кровавого пресса тиранства
И мысли всеобщей тюрьмы.

Свобода: гасить себя водкой
И сплевывать семечки дней,
Свобода быть брошенной лодкой,
Гниющей средь скользких камней.

И жаль мне, что души остыли,
И в час запоздалых свобод
Быть просто достойным России
Не в силах российский народ.

От барьера до барьера
Нас ведёт любовь и вера,
Но барьеры разрушает
Только ярость, только гнев;
И оттачивает нервы,
Тот, кто хочет выйти первым,
И всегда предпочитает
Масти власти: пик и треф.

От закона до закона
Разум бродит полусонный,
Собирая льдинки мыслей
В кристаллический узор.
Не слышны ему ни стоны,
Ни галдёж у ножек трона –
Только звон хрустальный чисел
И вселенной разговор.

От потери до потери
Жизнь распахивает двери
И ведёт тебя с любовью,
Не натруживая ног.
Но у двери рыщет горе,
И дорога станет морем,
И душа напьётся солью
И заплатит свой оброк.

От поэмы до поэмы
Я раскачиваю стены,
Чтобы слово на качелях
Поднималось в облака;
Только слово, только песня
Улетают в поднебесье,
Возвращаясь к нам в капелях,
В неуемных птичьих трелях,
В побеждающем метели
Тёплом вздохе ветерка.

Отмерив одиночество мензуркой,

И, выдохнув, как водку пью до дна...

Жива ль душа под серенькой тужуркой,

Обижена иль попросту пьяна?

Жива ли ты, задумчивая осень,

В камине шевелящая угли, 

На иглы неприступных сизых сосен

Нанизывая горести свои?

С твоих ветвей слетевшие надежды 

К столбам, как объявленья, клеит дождь...

Молчальница, о чем ты пела прежде?

И где твоих плодов тугая гроздь?

Я слышу вздох, как будто ветер просит

Открыть окно, и с шелестом листвы

Моя душа, растрёпанная осень, 

Сдувает иней с гордой головы.

О чем мне поёшь ты, птица,

 В осеннем лесу летая,

Когда по ветвям струится

Холодная нежность рая?

Дождём запивая песню,

Дождём нагружая крылья,

Ты думаешь выгнать плесень?

Ты хочешь заткнуть бессилье?

А песня зовет и гонит

Летящие с веток души...

Стою на сыром балконе,

Мне выпало счастье слушать.

Отпустите птицу,

Чтоб глядеть ей вслед,

Даже, если лица

Не увидят свет,

Даже если в перьях

Был последний луч,

И во тьме от двери

Не найдётся ключ,

Это всё простится,

И не нужен свет,

Чтоб самой стать птицей

И лететь вослед.

Струги полны новой силой,

Дышат небом паруса…

Берег дымный, сон унылый,

Помни наши голоса!

Мы идём по доброй воле

В бесконечный океан,

Где волна бела от соли

И черна от рваных ран.

Ждёт нас добрая добыча –

Груды солнечных монет

Не для скучного величья,

Не для сотни долгих лет, -

Для того, чтоб в ус не дуя

На туманном берегу

Пить красоток поцелуи

В жарко дышащем стогу,

Чтоб, от снов не пробуждаясь,

Пить вино среди друзей,

Всей душою отдаваясь

Шалой зрелости своей.

Мачты вздыбились от соли,

Корабли разят туман …

Мы идём по доброй воле

В бесконечный океан.

На исполинском корабле

Отчалил мой покой,

Катились волны по земле,

Холодной и слепой.

Топтали тысячи сапог

Мой след на берегу,

Упало сердце, как цветок,

В солёную пургу.

Да, жизни яростный прибой

Принёс мне на крыле

Лучинку счастья, но покой

Увёз на корабле.

Меняя жен, набойки на ботинках,

Зубные пломбы, лица, города,

Все жду, когда же сложится картинка

Из рваных снов в неспешных поездах.

Доверчиво, как падают снежинки,

Обрывки лягут строчками в тетрадь,

И выброшу я старые ботинки,

И сам себе я застелю кровать.

Ничего мне не надо…

И куда я бегу

Сквозь огонь листопада

И седую пургу?

Бесполезно, бесцельно

За кусок пустоты

Продаю себя сдельно,

Как любовь, как цветы.

Отсекаются нитью

Перекрёстки судьбы,

Вдоль литого покрытья

Годы ставят столбы.

Впереди – паутина

На распятье лица… –

Так и старится глина

В ожиданье творца.

Прославляя зелёную лодку,

Из пустыни плывущую к нам,

Надо знать: нам загонят в глотку

Все слова, что не есть Ислам.

Надо знать, что солдат за веру –

Это, прежде всего, солдат,

И убитые – это мера

Его доблести и наград.

Надо знать и смотреть открыто,

Не боясь и не славя тех,

Кто бросает в глаза убитым

Свой холодный колючий смех.

Пусть море залижет раны,

Которые мы наносим,

И смоет всю кровь с экранов,

Как листья смывает осень.

Пусть море дышит не кровью,

А только солёной пеной,

И в южном душистом зное

Не носится запах тлена.

И ты, приходя на берег,

Топи лишь свои печали...

Ту часть, где в душе мы – звери,

Мы долго не добивали.

Я тоже приду однажды

К порогу синего дома.

Ты, может, тогда мне скажешь,

Зачем мы с тобой знакомы.

Ртутно-текучее племя

Кровью рисует свой путь,

То веселится, то дремлет,

То принимает на грудь,

То упирается в небо

Взглядом, не видящим звёзд,

То золотистые стебли

Стелет под ноги в покос.

Странные звери, которым

Ведомы песня и рык,

Голод неистовый своры,

Дружбы весёлый язык.

Жизнь прикрывая руками,

Могут другую отнять...

Это – не люди, а пламя –

С правом любить и сжигать.

Сколь я пота ни пью, а всё поле не пахано,

Сколь я в дверь ни стучу – никому невдомёк,

И рубаха моя на локтях перелатана,

И затылок под пеклом июльским промок.

Для чего это всё, ты скажи мне без пафоса,

Для каких таких дел нас рожает земля,

Что течём мы, как сель, без руля и без паруса,

Чтоб устать и уснуть в бесконечных полях?

Ты прости, что стучу, не даю тебе выспаться,

Только мне без ответа уже не вздохнуть,

Доедает кострище последнюю ижицу,

И молчанье всё яростней давит на грудь.

И присев на крыльцо перед дверью не выбитой,

Я смотрю на поля и вдыхаю их жар,

И латаю собой страхи каждого ирода,

И на крестном пути – каждой плети удар.

Солнце бьёт по глазам золотыми колосьями,

И скрипит на зубах то ли пыль, то ли тлен…

Я пишу свою жизнь не мольбами и просьбами,

Я стихами себя поднимаю с колен.

Сквозь сумрак лунная дорога

Уводит в ночь…

Травинкам, выпавшим из стога,

Нельзя помочь.

Ведь нам, оторванным от дремы,

Уже не мил

Уют потерянного дома

И плен перил.

И даже взглядом прикоснувшись

К огням вдали,

Не будем скорбью о минувшем

Себя травить.

Не в радость выбрана дорога,

Но в поле лет

Травинкам, выпавшим из стога,

Легко взлететь.

Слева и справа жгут переправы,

Слева и справа – кровь и огонь,

Лава сметает ропот заставы,

Жизнь превращая в жжёную вонь.

Слева и справа выслужить славу

Не доведётся ни одному,

Кровь от бессилья стала отравой,

В ужасе солнце скрылось в дыму.

Слева и справа вечность коряво

Души из плоти бросилась рвать.

Может, мы в чём-то были не правы,

Только за что нам так умирать?

Спуск к реке. Песок течёт по склону

От моих размеренных шагов,

Свет играет в омуте зелёном,

Отмель горделиво супит бровь.

Никого. Бывает же такое! –

Только я и радуги стрекоз.

Лишь тебе, река, как аналою,

Я могу доверить свой вопрос:

«Что должна я сделать в этом мире?

Где мой путь и как его найти?»

Тишина. Слова мои уплыли –

Твой покой так просто не смутить.

И в твои объятья ледяные

Я вхожу, отфыркивая страх.

Оттого, что все слова уплыли,

Вновь течёт река в моих глазах.

Как крик над своею пропастью,

Как смех над своею глупостью,

Стихи не болеют кротостью

И бьются до крови  с грубостью.

Стихи - это не влечение,

Стихи - это состояние

И данное поручение,

А вовсе не подаяние.

Стихи зарастут со временем

И смоются вновь прибывшими,

Но в сердце пробившись семенем,

Вовеки не станут бывшими.

С холмов стекает свет в долины,

И в чашах рук мерцает медь...

И от крестов спасает спины

И радость жить, и счастье сметь.

Вплелись оливковые рощи

В узоры неба и холмов;

Стволы - единственные мощи,

Что я сегодня чтить готов.

Дорога - мера всех стремлений -

Меня приветливо ведет

Из ночи в день, из света в тени,

Из страсти в страсть, из года в год.

Пусть пересохнут мои реки

И станут грудами камней...

Но и когда сомкнутся веки,

Я не предам своих путей.

То сон иль шутка ювелира,

Что точит жизни на станке:

Я – камень на руке у мира,

Мир – камень на моей руке.

Гляжу в себя, и мир беспечно

Ко мне спускается в ладонь,

Душа играет в бесконечность

И пьёт из ложечки огонь.

Мир на руке моей пылает,

И, взгляд не в силах отвести,

Я не спеша бреду по краю

Чьего-то Млечного пути.

Ты себя пускаешь под откос,

Ты себя взрываешь по вагонам:

Скучно гладить локоны берёз

И гудеть о правде глупым клёнам,

Скучно жить, завидуя дубам,

Сросшимся с землёй и небосводом,

И хлестать ветрами по щекам

Проводниц нахмуренных у входа.

Но по рельсам можно лишь вперёд,

Хоть сожги до пепла всё, что свято.

Тот, кто ищет смерти, тот умрёт…

Только жизнь ли в этом виновата?

Я не буду стоять под иконой

И о милости Бога просить.

Слишком жёстко штыками был порван

Окровавленный парус Руси.

Слишком колкой была дорога,

Слишком горьким был хлеб побед,

Слишком долго брели мы в ногу

И кровили широкий след.

Снова мир обрастает плотью,

Снова тянется к небу Русь,

Но короткой бессонной ночью,

Я мечтаю и всё ж – не молюсь.

Заслонил мне небо

Яблоневый цвет,

Я сижу под снегом

Лепестков и лет.

Падают на плечи,

Ластятся к рукам…

Лепестки, как свечи,

Яблоня, как храм.

Не забыть, не сдунуть

То, что прожито,

Выплеснута юность

Прямо в решето,

Ей даны мгновенья

Безрассудных трат:

Опалить цветеньем

Яблоневый сад,

А потом растаять

Без венков и слез,

Тихо провожая

То, что не сбылось.

Я стою на этих же ступенях,

Я касаюсь этих же олив,

Но они ни строчки не изменят

В книге моих яростных молитв.

Падающим звездам - лучше в море,

Чем песком скитаться по рукам.

Только тот чужим страданьям вторит,

Кто расти боится к небесам.

Жизнь моя - единственная пропасть,

Над которой кружится мечта,

И любви полуночные тропы

Не ведут к подножию креста.

Ты ведь сам не падал на колени -

Лишь смотрел, как, душу отпустив,

Встал на раскаленные ступени

И растаял в трещинах олив.